Анатолий Радов - Ящер [= Холодная кровь] [СИ]

Удаляющиеся шаги придали мне уверенности, и я осторожно открыл глаза. Действительно, сижу в салоне авто, исчерченное змейками трещин лобовое, лежит на капоте, воняет горелой резиной, порохом, и ещё чем-то жжённым и мерзким. Взгляд первым делом останавливается на зеркале заднего вида. Так, руку я свою уже видел, пора взглянуть правде в глаза. То есть — на своё лицо.

Несколько секунд колебания, и вот я медленно отрываю задницу от сиденья и тянусь немного вбок…

Акуеть!

С лицом я слегка поторопился. Из зеркала на меня пялится точь-в-точь такая же образина, что достала меня со своим Хошем. Всё, это писец.

Не, я конечно книжки читаю, и хорошие, и фентези. Про попаданцев в курсе. Но вот именно это — уже явный перебор. Ну почему не прекрасный эльф? Или демон какой, на самый крайний случай.

Тварь возвращается минут через десять, бегом спускаясь по пологому склону. На его плече висит голимая М16, а в руках что-то вроде пендосского же М4 с подствольником.

— Ну, слава Алху, — радостно говорит тварь, видя, что я, не отрываясь, глазею на неё. — Ничего нормального у этих теплокровов. Тьфу! Четверо их там дохлых. Ладно, давай, вскакивай на лапы, а-то скоро темнеть начнёт. Ты ж знаешь, Хош, здесь ночи прохладные.

Тварь подходит совсем близко и я, само собой, нервно напрягаюсь.

— Я собрал с наших ребят жетоны, — в глазах твари появляется что-то похожее на печаль. — Шхола жалко, коричневый ещё совсем был, сорокет только-только отгулял.

И что мне отвечать? Ясное дело — молчу. Хотя…

— Знаешь, у меня чего-то с памятью… вообще ни хрена не помню. Ты кто?

Тварь несколько секунд изучает меня своими мерзкими глазками, а потом, о боже, тянется лапой к моей голове и начинает её ощупывать. Только бы снова не вырубиться. Надоело уже.

— Здорово тебя приложило. Я думал насмерть.

— Приложило?

— Да тут такое было! От взрыва у головной «Шхуры» дверь оторвало и тебе по башке… Твари! Засаду вон там устроили, — он тычет стволом в направлении возвышенности. — В девять стволов работали. Примерно…

— Да? Хм, — я поднимаю лапу и щупаю свой затылок сам. А это неплохо выходит. Теперь можно уверенно косить на полную амнезию.

— Держи свой винтарь, — он протягивает мне ношу. — Так ты что, в самом деле, не помнишь кто я?

Молча верчу головой. Извини, конечно, дружище, но хоть убей не вспоминается.

— Мы же с тобою с детства вместе. В одном хроде росли, — на лице твари вновь печаль. — И в военхол вместе поступали. Я Хлох. Вспомнил?

Второй раз верчу головой.

— Жаль. Может, потом вспомнишь, а? Я про такие случаи много слышал. Отшибает память напрочь, а потом ничего, возвращается помаленьку.

— Дай-то Алх, — перефразирую на ходу земное выражение, надеясь, что звучит хоть немного правильно. Тварь вроде понимает, о чём я.

Ну, вот и познакомились. Я медленно вылез из салона наружу и, не понятно зачем, попрыгал на месте. Хотя, почему непонятно? Тело-то новое, а значит, нужно проверить его функциональность и хоть немного обкатать. Может это тело ещё в каких местах приложило. Судя по открывающейся глазам картине, здесь не только двери летали.

Головная машина, напоминающая нашу земную «таблетку» лежит на боку. Подвеска раскурочена, в бочине дыра почти в половину этой самой бочины, а заднее крыло отогнуто вверх, словно его кто-то консервным ножом открывал. У замыкающей видок ненамного лучше. Тоже на боку, и выглядит так, как будто её грызли огромные голодные чудовища. Вдобавок полностью сгоревшая. А задний мост валяется метрах в десяти правее и в него, подталкиваемый ветерком, упирается клубок перекати-поля. Такое ощущение, что он пытается сдвинуть его с места.

Почувствовав лёгкое копошение страха внутри, я обернулся. Средней телеге, в которой я и просидел некоторое время, можно сказать крупно повезло. Помимо выскочившего лобового, у неё лишь слегка раздолблен и согнут под прямым углом «чулок», отчего заднее левое стоит перпендикулярно остальным трём колёсам.

— Наших похоронить не успеем, — на лице Хлоха задумчивость. — Значит, сожжём, — вдруг выдаёт он и быстрым шагом идёт к ближайшему телу такого же, как он… как мы, существа. Я спешу следом, перекидывая ремень выданного мне оружия через голову.

— Ну не щерам же их оставлять, — бурчит Хлох, видимо пытаясь оправдать своё решение.

А я пялюсь по сторонам.

Степь, разнотравье, редкие островки кустов и ясное небо над всем этим. Ни единого облачка. По левую сторону под этим безмятежным небом стоит себе мирно невысокая гора, с которой нас обстреляли, по правую за колышущимся маревом далёкий горизонт. И едва ощущаемый ветерок, ласково дотрагивающийся до кожи… В смысле, до чешуи.

— Бери под руки, — Хлох склонился над таким же, как он зеленолицым, только мёртвым. Погибший в серо-зелёном «комке», как и мы. Поверх что-то навроде «броника», на голове каска, съехавшая на глаза, правый бок — месиво из крови с внутренностями и ошмётков материи. Преодолев брезгливость, просовываю свои руки под мышки трупа.

Чёрт, а тяжёлая туша, кило под сто. Кое-как дотягиваем тело до головной машины, снимаем и вытаскиваем из карманов всё ценное, и запихиваем его внутрь. Возвращаемся к следующему мертвяку.

Винтарь всё время норовит съехать вперёд и очень мешает. Не привык… Да если честно, я вообще не понимаю, на хрен мне это подобие пендосского автомата? Стрелок из меня всё равно нулевой. В стройбате я своё отслужил… нет, не из-за того, что тупой… хотя…

Ещё в первый раз в военкомате, когда приписные получали и дурацкие тесты проходили, я набрал самый большой балл. И не просто самый большой, а самый большой в нашем городке за последние сорок лет! А потом, когда все в коридоре тусовались в ожидании, гляжу сквозь приоткрытую дверь, а там в кабинете штанга, и на ней восемьдесят кг. Во мне самом шестьдесят пять тогда было, но я шмыгнул быстро в проём и отжал ту штангочку лёжа от груди двенадцать раз. Когда обратно на стойки её положил, гляжу — в дверях «летюха», старший. Он даже ругаться не стал на мою борзоту, а отрядил четверых «бойцов» вытряхивать половики, назначив меня им в командиры. А потом был майор, который выдавал приписные в актовом зале.

— Ну-у, — говорил он, глядя на меня, как на редкое ископаемое. — Ну ты выдал. Ты это, если хочешь в училище какое… мы тебя в любое… на права бесплатно выучим тоже…

Я обрадовался, помню. Потом кивнул, а потом… забил.

Ну, а уж совсем потом — определённый возраст, особого рода причёска, автобус и вперёд, на самый лучший урок жизни. И полное попадалово — стройбат. Хотя, это ещё с какой стороны поглядеть.